Сергей Львович Сытин (1925 – 2001) – совершенно особое, знаковое имя для ульяновского краеведения. Как и большинство симбирских-ульяновских краеведов, Сергей Львович был человеком не местным, коренным москвичом, волею судеб, точнее - по существовавшей в советское время системе «распределения кадров», оказавшийся в городе на Волге, на кафедре всеобщей истории Ульяновского педагогического института.

Это было в 1952 году, ещё при Сталине. «В годы приезда, - вспоминал Сергей Львович, - в центре города не строили ни одного дома. Не было в магазинах не только молока и мяса, сахара, но даже хлеб был не всегда».

В то время в несытом Ульяновске в фактической ссылке периодически оказывались крупные советские учёные, историки, деятели культуры. Например, Иосиф Амусин - признанный специалист по древнейшим библейским рукописям Мёртвого моря. Со сменой режима они вернулись к «большой науке», в столицы. Сергей Львович остался, хотя его научная тема - Великая французская революция - казалось бы, тоже нуждалась в «подпитке» центральных архивов и библиотек.

Человек науки – человек увлечённый, а следовательно, человек увлекающийся. Кроме Дантона и Робеспьера, Сергей Сытин увлекался фотографией, а через фотографию увлёкся Ульяновском, его видами, зданиями, памятниками, атмосферой. «Сколько крутился я, - вспоминал историк, - вокруг памятника Марксу – в какое время дня он интереснее, выразительнее освещён? А дом-музей на улице Ленина! Ведь солнце освещает его только с час времени, вечером, в течение двух-трёх летних месяцев. А Карамзинский сквер, когда деревья покрыты инеем!».

Сергей Сытин (справа) рассматривает дореволюционную фотографию

Свежесть взгляда на привычные вещи, «новое видение», как говорил об этом сам Сергей Сытин, – особый, редкий дар, ещё более ценный, когда человек способен донести свои ощущения до других людей. Тем более до властей предержащих, во все эпохи без пиетета относившихся к сохранению культурного наследия.

«С середины 1960-х годов, с начала индустриального домостроения, стало выгодно строить за счёт сноса в центральной части Ульяновска и других городов. Поддержание исторической застройки в удовлетворительном состоянии – предельно хлопотливое и непрестижное дело. Метры нового жилья фигурируют в отчётах, а сохранённые старые дома – ни в одном. В огромной мере усилился нажим, связанный с отводом стройплощадок именно в центре, и будет усиливаться и дальше: близость к торговым точкам, близость к начальству; готовые коммуникации, готовый асфальт», - эти слова историка, звучащие предельно злободневно, были написаны в 1986 году, ещё в советское время.

Сергей Сытин за обсуждением концепции музея-заповедника «Родина В.И. Ленина»

В 1966 году Сергей Львович занялся краеведением. Для учёного-историка, разменявшего пятый десяток, это было поступком – в «серьёзной», «академической» среде на краеведение принято смотреть сверху вниз, и само слово «краевед» звучит почти как ругательное. Но Сергей Сытин был увлечён своим краеведением, вновь наполнявшим его неожиданным видением, казалось бы, прекрасно известного города:

«Когда знаешь, кто жил в том или ином доме за последние полтора века, что в его облике сохраняется в том же виде, когда мимо него проходил Илья Ульянов, его дети – когда перед глазами уже не улица Ленина, а Московская улица с щебёнкой вместо асфальта, с деревянными тротуарами, без единого дерева… Пошёл дождь, рассеялись тучи, солнце клонится к закату – и невольно думаешь, что так могло быть и когда-то раньше, и сколько поколений людей прошли над каждой пядью улицы с их неповторимыми и одновременно похожими судьбами»… «Город – моя жизнь», - писал историк Сытин в автобиографическом эссе «Город в моей жизни».

Фото Сергея Сытина

В каждую справку, подготовленную им и посвящённую домам и усадьбам ленинской мемориальной зоны, Сергей Львович обязательно включал почерпнутые в архивных документах «жизненные» моменты. Дворянин Мандрыкин, служивший казначеем в Симбирском губернском правлении, пишет Сергей Сытин, «впал в несчастье», как он мягко определял растрату шести тысяч казенных денег. Отсидев пять лет в тюрьме, он навсегда лишен был права на службу. Характерная деталь – растраченная сумма, как указывал Мандрыкин, «пополнена была до решения дела, главною частью от неизвестных мне благотворителей». Кто были эти «благотворители», что вопреки обычаям эпохи выручали проворовавшегося чиновника? Богатой родни у Мандрыкина не было. Вероятнее всего, Мандрыкин знал кое-что кое о ком, и «благодетели» покупали его молчание.

Фото Сергея Сытина

Или вот незваный гость в доме Ульяновых – среди бела дня, 10 июля 1884 года, крестьянин Садык Шевмаханов воспользовался тем, что действительный статский советник Ульянов не запер дверь в свой рабочий кабинет, вытащил из ящика рабочего стола двое серебряных часов общей стоимостью 40 рублей. Вор, однако, не ушёл от цепких лап царского правосудия. Одни часы, ценой в 25 рублей, вернулись к законному владельцу.

Фото Сергея Сытина

Сергей Львович был человеком глубоко «советских» убеждений. Но знание и мудрость всегда позволяли не зашориваться самому и быть выше тех идеологических шор, что так усердно выставлялись перед исследователями здесь, на родине Ленина. Так, на самом излёте советской эпохи, в 1990 году, во вновь открываемом музее «Симбирская классическая гимназия» пытались было запретить портреты царей в актовом зале. Отрезвил аргумент: «Володе Ульянову эти портреты не помешали стать революционером!».

Теперь в том самом актовом зале на фоне царских портретов регулярно проходят научные конференции – Сытинские чтения.

Иван Сивопляс